Рёв тундры 2008

Промахиваем 8 километром проселочной дороги и фотографируемся у указателя на Седельниково. Все дальнейшие дорожные знаки выглядели фантасмагорично среди осеннего леса. Это указатель и все дальнейшие знаки, принадлежность зимней дороги, именуемой «зимником». Это те транспортные артерии, которые заменяют авиацию и флот на Ямале с декабря по апрель. Для тех, кто не знает, поясню, что зимник – это дорога из утрамбованного снега, который благодаря морозам превращается в бетон, и вот эта снежная лента вьется по лесам, промерзшим топям и болотам, тундрам, рекам и ручьям. Летом же это просто просеки в лесу с полуметровыми (на толщину уплотненного снега) пнями, заросшие травой и кустарником, в тундре и вовсе трудно найти след, озера и ручьи превращаются в непреодолимые преграды, а в болотах только прорезанные вездеходами и грузовиками следы, по которым идти не стоит, потому что проваливаешься, а потому двигаешься словно по гигантскому надувному батуту рядом с этими «шрамами» северной природы.

Привал. Солнышко греет нас лучами бабьего лета, костер потрескивет, чайничек кипит, крррассота вокруг златолистая! Настроение распрекраснейшее от дороги, от погоды и от легкости преодоления расстояния. С легкой руки брякаю: «ну что, дальше мы и вовсе доскачем за часа 3-4, так что все лишнее бросайте в лодку!» Что все с превеликой радостью и сделали, повытаскивав из рюкзаков абсолютно все, даже носки, которые и весили то «ничего». Оставить сказал парням только воду обязательно! В 12 ровно пополудни двинулись дальше.

А путь как в сказке становился все труднее, болота все длиннее и на пятки стала наступать, приотставшая было Усталость.

Но настоящая борьба происходила с Тундриками. Они все разные и по своему разумению каждый обустраивает свои владения. Одна травой поросшая, да только меж кочками колесо помещается, и как в триале на заднем с кочки на кочку прыгаешь, или если заглох стоя на них колесами, падаешь вверх этими самыми колесами, потому как ноги меж кочек до земли не достают, да и сам порой весь там и помещаешься. А другие Тундрики ягелем для оленя гостеприимно все выстелют и кочек торфом как розочек навыпучивают, а он такой скользкий под ягелем, и ехать можно только стоя, и то не быстрее пешехода, развлекуха. После одного из таких хозяйств уперлись в озеро. Бросили мотоциклы, похватали кружки и бегом горлы орошать. Пьем, присматриваемся. Видно, что зимой озеро промерзает и дорога идет через него, даже остов лежневки торчит из зарослей, вон и рожа Мутилы из них выглядывает, но к нему мы в гости не пойдем. А он и не зовет нас, прищурился хитренько, чувствую, дань просит. Ищу объезд справа. Исходил и так, и эдак в поисках пути попрямее, но ехать пришлось все-таки по лосиному следу, вернее толкать, петляя каждые два метра на 120-90 градусов, то влево, то вправо. Штурмуем эти 100 непроездных метров и вот он – налог созрел. Гена жгет минскачу сцепление. И так и эдак, но мотоцикл себя едва-едва тянет по кочкам, по болоту и вовсе не идет, и спрятать как назло некуда – тундра вокруг, в ложбинку спрячь, так Мутило водами затопит, долби потом его из льда. Доковыливаем до кедрушечки, кладем мотоцикл и носим за 200 метров из леса ветки, чтоб прикрыть. Пока вершили ритуал, прошло почти полтора часа. Точка возврата пройдена, назад бензина не хватит, впереди лес и вроде повыше местность, болот поменьше должно быть, в график не уложились конкретно и лодка сопровождения скорее всего через 3 часа уже будет возвращаться к месту нашей последней встречи. По спидометру пройдено уже 32 км. Впереди еще около 5, вроде и слышны доносимые ветром звуки то пилы, то буровой справа, то собачка тявкнет. Но, то видать леший нас к себе в лес заманивает. Послушали звуки: второго звена не слыхать, ну думаю, значит, они повернули назад, прикинули, что не успевают, топливо, и повернули, туда лодка и придет в аккурат к сумеркам, а нам если не успеем, то придется кантоваться без уюта и еды. Смотрю на лица измотанных парней, на Гену, которому придется топать пешком. На мой немой вопрос мальчишки хором затараторили, что нужно идти до конца и что «всьо намана». Времени на передышку нет и дав газу, грязью из-под колес обдаем Мутилу. Он нам мстит, остаток тундры до леса перегородив бороздами оврагов, боремся с ними, барахтаясь в торфе. А вот и лес. Пришпориваем наших коников, т.е., почуяв плотный грунт, бегут как ужаленные, давно не нюхавшие встречного ветра перегретые цилиндры ожили и откликнулись бодростью, Ямашка цокочет клапанами под довесившимся Геной. Снова упираемся в болото. Не трачу сил на прохождение туда-сюда и изучение тропы, сразу ныряю во мховые щупальца. А уже потом возвращаюсь и помогаю пацанам. Вот представить только, сидит Болотник, скучает всё лето, а тут такая развлекуха пожаловала, естессно он нас валит с ног, застревает мотоциклы, мокрые изнутри и снаружи мы боремся с ним как можем. На передышки времени нет.

Нарубили кедрового лапника, подложили рюкзаки, поснимали сапоги, давай сушить ноги. Беседы всякие ведем, «о вреде табакокурения, и здоровом образе жизни, об учебе и ожидающем нас светлом будущем». Ясно, что места не хоженые здесь, а потому, прислушиваюсь к изредка долетающим треску веточек и звукам, не придаю огласке, неча отроков Дедушкой пугати (мадведем). И вдруг отчетливо так хруст от ручья напролом через лес прямо к нам движется, а уже так к середине ночи дело, мы лапника в костер бросили, чтоб пламя побольше было, испуганно затихли. И, чу, голос Пингвина, а потом и Сущ заголосил, между деревьев замелькали пяточки лиц, озаренные костром. Ёк маккарёк, пацаны, вы откуда?!!!

Басовитый скрип Владимирыча в утренней морозной тиши слышен был издалека. Я обрадовался, что все живы-здоровы, но смутило, что они идут пешком. За чаем он рассказал как они бились с Болотниками и Водяниками, как Мутило долго их не отпускал, как хихикали в темноте кикиморы, но когда в свете фар побежали Понарошки, они бросили мотоциклы и пошли пешком. Потому что ответственность за Пингвина и Суща сейчас лежала на нем, и нужно было их догонять. Но, запутавшись в ночи в проволоке, решили остановиться, сладили костер, так и ночевали.

Пролетели километр по сухой тундрочке, и попадается фантасмагоричный указатель: «на Сидоровск», ага, значит развилка недалеко! И до развилки мы еще телипались долго-долго. По пути штурмовали ручьи, болота, но все уже стало «одинаково» и «поровну». И вот, когда, казалось бы, уже финал - уперлись в ручей. Долго изучали, где бы переправиться, и нашли выход. Спускаемся в воду, 60 метров за поворот ручья проезжаем по руслу, а там уже подъем на противоположный обрывистый берег. Перегнали мотоциклы, все поизмазались, Сущ стоит, не переходит, оказывается, порвал сапоги, и не хочет мочить. Говорю, прыгай на плечи, перенесу, только потихоньку, а то дно илистое, ноги трудно переставлять. Он и прыгнул. Естественно я не успел перешагнуть и - оба лежим в ручье.

Спустились, вдалеке, не рассмотришь, но стоит лодка и похожа на нашу, голубого цвета. Двинулись по берегу к лодке, а если это не она, то уже в нефтяной городок продукты купить, да позвонить в поселок отчитаться, где мы и что мы. Топали мы топали, топали-топали, лодка была «не она», за очередным поворотом реки начинаю понимать, что до Седельникова-нефтяников далеко, а еще и назад потом топать. Отправляю Гену догонять Руслана и Олега, добраться до поселка и оттуда никуда ни ногой. Все равно они бы болтались пассажирами, а так хоть моцики разгрузил. Проклиная Пингвина, его простодушие и бездумность, свою доверчивость, возвращаюсь, еле передвигая ноги. Оттопал туда - обратно по берегу километров 7, не меньше. Вскарабкался по карьеру вверх и рухнул. Владимирыч костер жжет, ждет продукты, пацаны в отключке – дрыхнут устало. Короткая передышка, подъем, поворотили коней и вперед!

О мотоциклах. Сравнивать между собой совок 80-х и японку 2007 года кощунство, но были моменты, в которых они конкурировали. Жесткое и короткоходное сцепление ТэВэшки постоянно срывали в юз колесо на болоте и мокрых бревнах. Мягкое сцепление же минсков позволяло с меньшими усилиями пропарывать болотные мхи. Мощности минсков хватало практически на всех участках маршрута, но со «вторым номером» они сразу же начинали чахнуть. Выше всех похвал вела себя установленная на минсках резина Л-231, которая грызла своим протектором и мох и болотные трясины, и на мокрых бревнах не скользила и на колеях спокойно выскакивала из ложбин. Чего не скажешь о ТэВэшной резине. Передняя себя вела на четверочку, не хватает ей злости, а вот задняя, изобретенная в угоду универсальности к дорожным покрытиям, на тяжелом бездорожье начинает бесить своей сликовостью по центру покрышки, где между шашечками протектора расстояние минимизировано. Переехать с места 10-сантиметровую скользкую ветку невозможно, пока не подтолкнешь. Придется вооружаться ножом и увеличивать просветы в протекторе. Летняя эксплуатация подтвердила необходимость этого, а зимой резина ТэВэшки и вовсе становится пластиковой и при температуре ниже -5С вождение превращается в манипуляцию коровой на одной пластиковой лыже. За 60 км цепь вытянулась так, что начала при наклоненном мотоцикле спадать. Чего не скажешь о минскачевском приводе, который так и не потребовал подтяжки. Тормоза, конечно же, работали на 5 с «+», а вот минские передние все пришлось подтягивать, а то и по 2 раза(!), но общая тенденция присущая всем минскам – потеря мощности. Скорее всего подсела компрессия при работе перегретых двигателей. Отдельно реквием нужно спеть ходовой части «беларусав», амортизаторы которых и раньше-то работали не очень, но хоть прыгали на пружинах, а сейчас и вовсе «как на колу». Передняя вилка с алюминиевыми перьями такое же фуфло как и предыдущая, стальная, сразу же стала дубовой и заисточала масло. Которого, кстати, «с завода» там не водилось, и которое мы лили туда при обслуживании, а когда сливали случайно залитое «лишнее» масло, то оно выходило со стружками, и это новый мотоцикл, за который просят штуку евро? Про всякие косяки, типа капли окалины от сварки на «притире» сальника на переднем колесе я и вовсе молчу. Причем как будто умышленно, он был на четырех из восьми мотоциклов. Для более детального сравнения и охаивания нужно этому посвятить больше времени и слов, а потому остановлюсь.